Шемякин Андрей. Останки истории.
Андрей Шемякин
Останки Истории.
«Keep Smiling!» («Улыбайтесь!»)
Режиссер Асколдс Саулитис
Сценарий Асколдс Саулитис, Виктором Дукс.
Subjectiv Films, 2003
«Оставьте мертвым погребать своих мертвецов».
Из Библии.
Есть документальные фильмы – их немного – которые самим способом рассказа соединяют повествование и истолкование в единое целое. Содержание равно повествованию, повествование – смыслу. По ходу действия (а картина идет почти час, но смотрится на одном дыхании) каждый из героев (всего их в картине четыре) каким-то образом поделится с нами своими соображениями. Либо – технологическими: как надо делать то, что делаем. Либо – экзистенциальными (зачем занимаюсь тем, чем занимаюсь). Либо прокомментируют подробности исторического свойства, консультируя игровой фильм на Рижской киностудии, делающийся на ту же тему.
По характеру комментария мы узнаем кое-что о самих героях картины – они в меру деловиты, обладают чувством юмора, не склонны к пафосу, и лишь слегка позволяют себе проявить азарт поиска – это вам не красные следопыты советской эпохи!
Только один (от его имени и ведется повествование), фотограф и журналист Виктор Дукс, на мгновение задумается и спросит себя: а для чего еще и описывать то, что видишь и в чем участвуешь, если, в конечном счете, за это получаешь литературную премию в штате Флорида, да еще и вступая в соперничество с собратьями – беллетристами? Как принять то, что любой опыт, в конечном счете, «сворачивается» в книгу? В то время как эта работа – из ряда вон, и слово – неадекватно тому, что видит зритель и камера? Вопрос риторический. И эта моментальная, как фотография, мысль в духе Адорно (возможна ли поэзия после Освенцима) исчерпывается очень быстро, и повествователь решает продолжить. Так что не в рефлексии, дело.
Дело в самом роде занятий героев картины: Эдгарс Курсиешс (организующая сила), Виктор Лелис (явно историк), Талис Эшмитс (технический гений), и уже упомянутый Виктор Дукс (хроникер и рефлексирующее начало экспедиции) – копатели. Одевают современную «пятнистую» военную форму – и идут с лопатами в лес. Об этом мы узнаем почти сразу же, - после того, как камера в духе «Догмы» (в дальнейшем авторы ни разу не позволят себе таких изысков) покажет нам обиталище журналиста: кассеты, книги, фотографии, рисунки. Дважды мелькнет иллюстрация – «Сотворение Адама» Микельанджело.
На всём отпечаток организованной хаотичности: всё должно быть под руками, но неизвестно, что может понадобиться в каждую конкретную минуту. Комфортабельно-походный быт в минималистском стиле западных 60-х. То есть пластическое введение в рассказ (под музыку, кажется, джазовую), настраивает на походный ритм, на событийность. Увидел – зафиксировал – записал – снял.
Фильм и появляется, как думаешь сначала, по принципу дополнительности: если слово бессильно, или уводит в сторону, то хоть изображением подтвердим: с подлинным верно. Так рождается обманчиво-репортажная, - «что вижу, то пою», документальность картины. Но мешает отдаться этой репортажности начальный титр: «Пропавшим без вести во всех войнах посвящается». А в конце картины мы узнаем: во всех войнах на территории Латвии пропало без вести свыше 80 тысяч человек.
Естественна поэтому издевка наших копателей над французским фильмом, показанным по каналу «National geografic», с которой, собственно, начинается их поисковый азарт - дальше куда-то быстро испаряющийся, - это вообще приём. Один импульс не столько сменяется другим, сколько гасится реальностью, заставляя работать, - всё новые и новые мотивировки возникают как-то по касательной к самому процессу – нашли пару гильз, и обрабатывают кисточкой, словно это какие-то окаменелости! А нам – «подставляй ведро», как пел Галич, впрочем, по другому поводу.
Действительно. Во всех областях Латвии (титры сообщают, где, - добавляется информация и о погоде, - эффект сюрреалистический, но и юмористический) происходят раскопки. Время от времени работа прерывается: то найдут останки гражданина нынешней независимой Украины, и одному из копателей дадут в подарок часы в посольстве, - благодарят за большое дело. То другой (Виктор Лелис) объясняет актерам на Рижской киностудии, как надо крепить кобуру к ремню. Обсуждается противоречие: комфорт или историческая подлинность. На возражение замечает: у нас в музее оккупации манекен стоит – там всё точно. Пойдите проверьте.
Останки – и манекен. Останки – и награда, вручаемая в посольстве. Останки – и сама атмосфера экспедиции, когда, скажу еще раз, важно найти и предать их земле. Контрасты даёт сама жизнь, авторы их лишь фиксируют. И возвращают к исходным данным.
Стержень картины, - еще одна коррекция к репортажности стиля – прослеживание всех этапов извлечения обломков русского самолета «ИЛ-2», упавшего в болото с двумя летчиками. Болото неуклонно вынуждают отступить, и отдать свои жертвы. В конце – сравнение с предполагаемым объектом, чьи контуры – на земле: обломков – кот наплакал. В гробах, естественно, то же самое. И эти останки
Что же касается «философии», если в ней есть необходимость, то вот она: «Солдаты ни в чем не виноваты. Но эти ребята выпали из истории. События, в которых они участвовали, никому неизвестны».
То есть задача – не только найти людей, но и восстановить историю. Хотя об этом сказали один раз – и всё. И опять за дело.
Латышское документальное кино вслед за Иваром Селецкисом и его дилогией об улице Поперечной не уходит от метафоричности, но метафора эта задана самой меняющейся жизнью. А как восстановить историю из обломков, останков, болотной грязи, трупной вони и разорванной географии, когда между теми, кто видит, и теми, кто узнаёт по телевидению, поддерживает «в органах» и награждает – пропасть?
Ведь уже давно никаких эмоций по поводу страшных открытий у сограждан нет. (Еще один лейтмотив поисков – телевидение, - есть в картине очень смешной – именно потому, что короткий - момент, когда герои смотрят репортаж про себя: надо же, мы еще работу не закончили, а они нас уже сняли и в эфир выдали). Но даже полемичность фильма по отношению к современным масс-медиа здесь попутна: мы копаем, они снимают. Улыбайтесь, сделайте тете ручкой и скажите «Сыр!» Прямо пикник на обочине.
Какой контраст в сравнении с картинами начала 90-х, когда каждое такое открытие влекло за собой политические выводы, когда сама природа вопияла о преступлении, когда свидетели (в «Улыбайтесь!» их практически нет, кто погиб – не то, чтобы это было не существенно, но сначала важно найти, а уже потом выяснить, что к чему - история с украинцем – единичный случай, потому что сохранились документы) боятся говорить правду, потому что хотят дожить свой век (вспомним потрясающую ленту Марцея Лозиньского и Анджея Вайды 1990-го года «Катынский лес» - ассоциация, надеюсь, понятна). Наши герои уже принципиально не хотят разбирать: кто на чьей стороне воевал. Солдаты, - да нет, просто мужики, «ушли из дома и не вернулись», их надо похоронить, - вот и всё.
Это очень точная и, не побоюсь этого слова, смелая лента, режиссера Асколдса Саулитиса, как сказано в картине, «о любви, которая будет жить вечно», сделана людьми независимого ума и твердой руки.
Вот так, как бы вскользь, с точки зрения чистой гуманности, о болезненных вещах, вокруг которых пошли новые спекуляции! Вот так – о сумасшествии века?
Но век 21-й взывает к полноте самосознания в истории. А для этого, почти по-библейски, надо похоронить мертвецов. Почти – потому что, во-первых, хоронят живые, а не мертвые, как в библейском изречении (см. эпиграф). А во-вторых, потому что «своих» мертвецов давно уже нет. Просто не все еще это поняли.
В отличие от героев, - они же – авторы - этого фильма.
